Главная » 2014»Август»27 » Скачать Берлинский период творчества А.Н. Толстого: поэтика пародийности. Халил Хадил Исмаил бесплатно
04:40
Скачать Берлинский период творчества А.Н. Толстого: поэтика пародийности. Халил Хадил Исмаил бесплатно
Берлинский период творчества А.Н. Толстого: поэтика пародийности
Диссертация
Автор: Халил Хадил Исмаил
Название: Берлинский период творчества А.Н. Толстого: поэтика пародийности
Справка: Халил Хадил Исмаил. Берлинский период творчества А.Н. Толстого : поэтика пародийности : диссертация кандидата филологических наук : 10.01.01 / Халил Хадил Исмаил; [Место защиты: С.-Петерб. гос. ун-т] - Санкт-Петербург, 2009 - Количество страниц: 183 с. Санкт-Петербург, 2009 183 c. :
Объем: 183 стр.
Информация: Санкт-Петербург, 2009
Содержание:
Введение
Глава 1 Пародийное начало в структуре образов и мотивов в романе «Аэлита»
11 Пародийность и пародичность
12 Анализ романа «Аэлита»
13Вывод ы
Глава 2 Формы и функции пародийности в повестях и рассказах берлинского периода
21 Повесть «Рукопись, найденная под кроватью»
22 Повесть «Убийство Антуана Риво»
23 Повесть «Чёрная пятници»
24 Повесть « Похождения Невзорова, или Ибикус»
25 Рассказ «На Острове Халки» (Последний день поэта Санди)
26Вывод ы
Введение:
Последние десятилетия в науке о русской литературе связаны с пересмотром основных представлений о самом составе русской культуры XX столетия.
Открытие и публикации ранее неизвестных художественных текстов, новых документов, мемуарных свидетельств, введение в научный оборот множества новых фактов и современные теоретические междисциплинарные (философские, литературоведческие, культурологические, исторические, психологические и др.) осмысления художественного наследия - радикальным образом изменили существовавшую картину современной русской литературы и культуры.
Русская литература 20-30 —х годов, создававшаяся за рубежом, только в последние десятилетия стала объектом пристального исследования в России. Но и наследие писателей революционного периода, оставшихся за границей или вернувшихся в Россию, также имело не вполне аутентичное истолкование в советском литературоведении.
Стремление к созданию целостного, не противоречивого представления о творчестве А.Н.Толстого повлияло на выбор временного промежутка для нашего исследования, связанного с годами жизни и творчества писателя в недолгой эмиграции в Берлине (октябрь 1921г.- июль 1923г.). Данный период занимает существенное место в его многообразном творчестве, поскольку имеет вполне самостоятельный художественный статус как в контексте творчества писателя, так и в общем контексте русской советской литературы и культуры 20-х годов. Мы полагаем, что обращение к такому необычному феномену русской культуры XX века, как «Зарубежная Россия», и в частности, к такому многоликому и парадоксальному явлению, как «Русский Берлин» представляет несомненный интерес для исследователей. Берлинский период - один из сложнейших периодов в творческий биографии Толстого, период «между Европой и Россией», «между небом и землёй», «между жизнью и смертью» - промежуточная, пограничная ситуация. Время жизни в русском Берлине для Толстого явилось творческим, психологическим и биографическим рубежом, связанным с поиском писателем творческого и экзистенциального самоопределения. Процесс этот протекал сложно, он был отмечен противоречиями, и, естественно, что разные исследователи его по* разному осмысляли и оценивали. Особенно разноречивы оценки творчества Толстого этого периода в критике 20-х годов: Ю.Тыняновым, В.Шкловским, К.Чуковским и др.
Толстого постигла участь писателей, превращенных историей в предмет политизированного исследования. Один лишь пристрастный отбор материала способен сформировать очень разные картины. Понятно, что в «Воспоминаниях об А.Н.Толстом»1 1982г. зарисовки И.Андроникова, Н.Асеева, Ю.Олеши, И.Эренбурга, К.Федина, М.Жарова, Д.Толстого, Н.Толстой-Крандиевской проникнуты тёплой симпатией, а то и пафосом восхищения. (Нужно отметить, впрочем, образ Толстого в воспоминаниях Н. Крандиевской-Толстой , изданных отдельно, неоднозначен и даёт богатый материал литературоведу, признающему биографический метод). Воспоминания же И.Бунина, Р.Гуля, Е.Шкляра, рассматривающиеся в постсоветской критике как первостепенный источник, дают противоположные толкования: все они - русские эмигранты, вследствие острого неприятия большевистской власти оставившие родину, закономерно смотрят на Толстого, вернувшегося из эмиграции и принявшего советскую власть, как на «предателя и приспособленца». Белоэмигранты, оставшиеся в Париже и Берлине, а также русские «диссиденты» в один голос признавали постэмиграционные произведения Толстого «халтурой». Роман Гуль отзывается о них как "коммерческой" литературе, написанной по заказу большевистского правительства, исключительно для того, чтобы с почётом быть принятым в
1 Воспоминания об А.Н.Толстом. М.: «Советский писатель», 1982.-495 с.
2 Крандиевская-Толстая Н.В. Воспоминания. — Л.:Лениздат. 1977. - 224 с. 2
СССР1 - несомненный показатель безнравственности и духовной слабости. Пожалуй, единственная положительная ранняя рецензия на «Аэлиту» была сделана Ниной Петровской в газете: «Гипербола, фантазия, тончайший психологический анализ, торжественно музыкальная простота языка, все заплетается в пленительную гирлянду»2.
И. Бунин в своих воспоминаниях о писателе, названных им «Третий Толстой» (во многом сформировавших, кстати, стереотипическое представление о Толстом как о личности), подчёркивает циничное - быть может, даже потребительское - отношение Толстого к установившемуся в России порядку. Рассказ о последней встрече писателей, произошедшей в Париже в 1936 г., когда Толстой был там проездом, проникнут горечью и сарказмом. «.Он тоже уже шел навстречу мне и как только мы сошлись, тотчас закрякал своим столь знакомым мне смешком и забормотал. «Можно тебя поцеловать? Не боишься большевика?»
• спросил он, вполне откровенно насмехаясь над своим большевизмом, и с такой же откровенностью, той же скороговоркой и продолжал разговор еще на ходу: -Страшно рад видеть тебя и спешу тебе сказать, до каких же пор ты будешь тут сидеть, дожидаясь нищей старости? В Москве тебя с колоколами бы встретили, ты представить себе не можешь, как тебя любят, как тебя читают в России.
Я перебил, шутя:
• Как же это с колоколами, ведь они у вас запрещены. Он забормотал сердито, но с горячей сердечностью:
• Не придирайся, пожалуйста, к словам. Ты и представить себе не можешь, как бы ты жил, ты знаешь, как я, например, живу? У меня целое поместье в Царском Селе, у меня три автомобиля. У меня такой набор драгоценных английских
1 Гуль Р. Я унёс Россию, http://www.dkl868.ru/history/gul 11 .htm.
2 Геннадий Прашкевич. Алексей Николаевич Толстой, http://www.rf.com.ua/article/534. 3 трубок, каких у самого английского короля нету. Ты что ж, воображаешь, что тебе на сто лет хватит твоей Нобелевской премии?»1
По множеству различных документов — воспоминаний, писем, дневников, публикаций, часто предвзятых или неправильно понятых - мы можем составить представление о знаменитом человеке в повседневной жизни, его привычках, пристрастиях. Но когда речь идёт о художнике, главными «документами» такого рода являются его произведения, и именно они - его истинная биография. Конечно, Толстой мог «надсмехаться над своим большевизмом»: он был и оставался настоящим русским барином, любил роскошь и, как он сам выражался, «легкую и изящную жизнь» . Но не ради хорошей жизни, не ради поместья в Царском Селе и набора драгоценных английских трубок вернулся Толстой в Россию, а потому, что был он русским - писателем, барином, просто человеком; потому, что в эмиграции была «собачья тоска». Когда Евгений Шкляр, погружённый, как и все прочие, в политическую жизнь русской эмиграции, спрашивал Толстого в Берлине: «Алексей Николаевич, а зачем Вы в "Накануне"?», тот отмахивался рукой от этого вопроса, словно от назойливого комара, и отвечал: «Да я же там не работаю. В Москву хочу, обратно, - вот и весь сказ!!!» . Для него неважны были на самом деле «наканунцы» и «сменовеховцы», и на упоминание Александра Ященко о том, что Толстого исключили из Союза Писателей и журналистов «за «Накануне», тот отвечал равнодушно и насмешливо: «Да что такое вся эта эмиграция?. Это, Сандро, пердю монокль — и только.». Можно думать, что так проявлялись цинизм, беспринципность, измена принципам, как это утверждали хором оставшиеся по ту сторону баррикад белоэмигранты. В самом деле, сегодняшний исследователь видит в Толстом равнодушие или высокомерие человека, видевшего, как невелико значение политических разногласий рядом с
1 Бунин И.А. Третий Толстой, http://bunin.niv.ru/bunin/rasskaz/pod-serpom-i-molotom/tretiy-tolstoy.htm.
2 Гуль Р. Я унёс Россию, http://www.dkl868.ru/history/gulll.htm.
3 Шкляр Е. Литературный Берлин (Заметки и впечатления). http://www.russianresources.lt/archive/Shkliar/Shkliar8.html 4 другими ценностями. Художественное творчество является лучшим «детектором лжи», и писатель, кривящий душой перед самим собой, никогда не напишет ничего достойного. «Ни к красным, ни к белым! Ни с Лениным, ни с Врангелем», -призывали русские левые демократы. Толстой не был левым демократом, сменовеховцем, «наканунцем». Он был писателем, а это даёт право на истинный аристократизм и аристократическое чувство превосходства: не обращая внимание на рябь на поверхности воды, бывшую настоящим штормом для многих других, Толстой-писатель думал об эпической глубине литературы.
Быть может, Толстой и думал при отъезде в СССР о личной выгоде: как видно из воспоминаний, он действительно любил жить на широкую ногу, и ему это удалось. Его духовное перерождение, конечно, было на каком-то уровне чистым театром: чего стоит, например, подпись «гр.Толстой», в которой «гр» можно прочесть одновременно как «граф» и «гражданин». Однако его литературное наследие берлинского периода ни в коей мере не было «халтурой» и, прочитанное правильно, не оставляет такой двусмысленности. Перемена, постигшая Толстого, действительно была, и была глубокой, поскольку явственно отразилась в его художественном творчестве. «Что с ним случилось, не знаем, он весь внезапно переменился, - писал Корней Чуковский. - Переменившись, написал «Аэлиту»; «Аэлита» в ряду его книг — небывалая и неожиданная книга. В ней не Свиные Овражки, но Марс. Не князь Серпуховский, но буденновец Гусев. И темы в ней не похожи на традиционные темы писателя: восстание пролетариев на Марсе»1. О выборе Толстым жанра научной фантастики будет подробнее написано ниже, но ясно с первого взгляда, что поиск нового жанра — это всегда попытка взглянуть на мир под другим углом, увидеть его в новом свете. Нельзя отрицать, что «Гиперболоид инженера Гарина», а также пьеса «Бунт машин» и рассказ «Союз пяти» - научно-фантастические произведения, написанные в расчёте на
1 Цит.по: Ревич В. Алексей Толстой как зеркало русской революции// Перекрёсток утопий М.: Ин.-т востоковедения, РАН, 1998. С.51. массового читателя, произведения во многом дидактические и даже пропагандистские, именно такие, каких ждало от Толстого советское правительство (развёрнутый план «Гиперболоида инженера Гарина» был в 1924 г. подан Толстым как заявка в Государственное издательство). После лирического и психологически утончённого «Детства Никиты» такая перемена действительно заметна. Но является ли решение Толстого взяться за написание таких книг «личной безнравственностью», в которой обвиняет Толстого Бунин? Это вопрос мировоззрения - позорно или нет для художника создавать произведения, доступные максимально широкому кругу читателей и ориентированные специально именно на массового читателя. Если речь идёт о художнике, а не ремесленнике, в этих произведениях неизбежно будет не всем доступная глубина.
Ю.Тынянов в своём обзоре «Литературное сегодня» проницательно отмечает пародийную сущность «Аэлиты», однако представляет её как лёгкое средство сделать роман завлекательнее, а историографический пласт романа, рассмотренный в данном исследовании, для видного русского формалиста -«марсианская философия, почерпнутая из популярного курса и внедрённая для задержания действия, слишком мало задерживающегося о марсианские кактусы»1. Странно видеть, что один из виднейших русских литературоведов XX в., автор монографии о Достоевском и Гоголе, прямо касающейся теории пародии, и во всех тонкостях понимавший сложность жанровой природы любого произведения, так отреагировал на публикацию «Аэлиты» и пришёл к выводу, что «не стоит писать марсианских романов». Мы можем наблюдать поучительную картину того, как атмосфера идейных битв влияет на самые выдающиеся умы. В.И.Баранов, и в 1985г., с другой стороны, вряд ли обоснованно называет сформировавшуюся в 20-е годы поэтику Толстого «новой разновидностью реализма», особенности которого
1 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции. // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977,. С.156. обусловлены внутренними закономерностями литературного процесса молодой Советской Республики»1.
Глубоко знавший творчество Толстого В.Р.Щербина пишет о «пути
A.Толстого к слиянию с революцией» и о политизированных нападках на него западных критиков: «не прекращаются попытки советологов очернить исторический мужественный выбор писателя, его включение в строительство новой, советской культуры». Будучи крайне политизированной, статья
B.Р.Щербины - со своей стороны баррикад - очень точно описывает ситуацию в литературоведческих кругах, связанную с именем Толстого: «вокруг него, начиная с первых поколений белой эмиграции до наших дней, ведётся ожесточённая полемика противостоящих идеологических сил»2.
Понятно, что внутри этой ожесточённой полемики невозможно объективное, научное исследование. Творчество Толстого до сих пор является не только художественным, но и политическим феноменом, что с неизбежностью делает многие исследования его творчества пристрастными. По-видимому, сегодня исследователь может смотреть на эти десятилетия как на один из многих этапов в истории русского литературоведения. Появляются неполитизированные издания архивных материалов, предоставляющие разностороннюю информацию о жизни и мнениях известных писателей изучаемого в диссертации периода и их литературного окружения . Таким образом, хотя творчество Толстого, казалось бы, подробно изучено и описано, лишь теперь становится вполне возможным взгляд учёного на тексты писателя вне актуальных идеологических боёв, с опорой лишь
1 Баранов В.И. Творческие искания А.Н.Толстого и советская литература 20-х годов. //А.Н.Толстой, материалы и исследования. М.: Наука, 1985. С.111. Щербина В.Р. Толстой: творческий путь// А.Н.Толстой. Материалы т исследования. М.: Советский писатель, 1956. С. 15.
Творчество Толстого сегодня вызывает пристальный интерес со стороны исследователей и читателей. В последние два десятилетия, после довольно продолжительного перерыва, одна за другой выходят полемические статьи (напр.: C.JI. Слободнюк К вопросу о гностическом элементе в творчестве А.Блока, Е.Замятина и А.Толстого (1918-1923) /1994/; Е.Д. Толстая Буратино и подтексты Алексея Толстого /1997/; Л.Ф.Кацис Кто такой Буратино? Марионетки в русской прозе 1920-1930-х годов /1997/; Е.Д.Толстая Алексей Толстой между небом и землёй: первый эскиз революционного романа /2002/; Е.Толстая Толстой и Ветлугин /2003/; Л.П.Григорьева О скрытой пародийности «Рукописи, найденной под кроватью» А.Толстого/2005/; Л.П.Григорьева О пародийном подтексте романа А.Н.Толстого «Аэлита» /2005/; И.Белобровцева Лицо не в фокусе (К проблеме одного прототипа) /1990/; М.Липовецкий Утопия свободной марионетки, или как сделан архетип /2003/ и др.), монографии (напр.: М.И.Свердлов По ту сторону добра и зла. Алексей Толстой: от Буратино до Петра /2004/ и др.), сборники {А.Н.Толстой Новые материалы и исследования /1995/72002/ и др.), телепрограммы («Алексей Толстой - советский граф»/канал «Россия», 17 августа 2005г./), которые рисуют новый, непривычный и для большинства незнакомый образ Толстого, неангажированно осваивая поэтику его творчества (романов, повестей, публицистических статей). В настоящее время предпринимаются попытки более глубокого осмысления собственно «эмигрантского» корпуса текстов Толстого берлинского периода - «Последний день поэта Санди», «Рукопись, найденная в мусоре под кроватью», «Аэлита» и некоторых др., которые отличаются наибольшей реминисцентностью и аллюзийностью. М.Н.Липовецкий, который указал на интенцию самооправдания в структуре «Золотого ключика», работы Е.Д.Толстой и М.И.Свердлова, статьи Л.П.Григорьевой вносят весьма значимые уточнения в понимание как контекста эмиграционной литературы и литературы русского Серебряного века, так и в трактовку непосредственных проявлений той же поэтической специфики Толстого в берлинский период. Современные исследователи приходят к выводу, что «именно в эмиграции, в Париже и Берлине, А.Толстой завершил своё ученичество, осмыслив гениальное искусство и духовный подвиг А.Блока в статье «Падший ангел» /1922/, стал современным писателем, прячущим осознанную символическую картину мира под реалистическим повествованием» то, что М.А.Волошин и вслед за ним Е.Замятин назвали «неореализмом».
Литературовед, взявшийся в такой ситуации за исследование творчества Алексея Толстого, оказывается в двойственном положении. С одной стороны, литература (особенно русскоязычная), посвящённая его творчеству, весьма обширна, хотя, с другой стороны, и не приобретает масштабов литературоведения об А.С. Пушкине и Л.Н.Толстом или англоязычной «мильтоновской интустрии» и потому вполне обозрима. Такая ситуация выглядит оптимальной для исследования на любую тему. С другой стороны, если критически оценить подавляющую часть предисловий, биографий и популярных литературоведческих комментариев Толстого, изданных за XX в., например, в издательствах «Детская литература» и «Просвещение» сотнями тысяч экземпляров, видно, что при всей добросовестности и порой незаурядности, с которыми написаны и составлены эти тексты, они дают намеренно упрощённое и (вследствие этого) неизбежно искажённое представление о фигуре писателя. Для рядового читателя и сегодня Толстой — автор в первую очередь «Аэлиты» и «Золотого ключика», произведений очень социалистических (что спорно), и «Петра Первого» - эпопеи о величии русского народа (что в целом верно). В общих чертах, хотя, конечно, с освещением нюансов, эта картина переносится и на литературоведение второй половины прошлого столетия. Так, роман «Аэлита», жанровые особенности которого, как и их значение для творческого замысла писателя, проанализированы в данной работе, обычно рассматривался в русском литературоведении XX в. как юношеский фантастический роман о социалистической революции на Марсе. Следует отметить как феноменальную широкую читаемость «Аэлиты» в советский период при её пародийной нагруженности сложными смыслами, и подчеркнуть, что это следствие писательского мастерства Толстого, который, высказав всё, что желал, в имманентной форме романного прозаического иносказания, придал вдобавок тексту, используя популярность научной фантастики, формульный вид, годный для массового неподготовленного читателя. Более того, некоторые существенные художественные задания романа, например, лирическое, остаются реализованными и на этом уровне.
Однако, с учётом важной работы упомянутых выше современных исследователей, у диссертации есть опора для анализа собственно поэтики прозы Толстого, и при этом обнаруживаются её довольно сложные структуры, не замеченные ранее свойства, новые контексты. Многое в них связано с установкой на пародийность и самопародийность. Как отмечают некоторые авторы (Е.Толстая, Л.Григорьева и др.), пародизация является даже основной, «кодовой» чертой поэтики А.Толстого. Мотивация пародийности - не только в игровом начале как признаке толстовской поэтики, но и в продолжающейся длительное время зависимости А.Толстого от «знаковых» фигур эпохи, с которой ему предстояло расстаться. Именно пародийность прозы берлинского периода будет рассмотрена в с диссертации.
Данная работа, таким образом, приобретает актуальность уже в силу своего хронологического места в литературоведческих изысканиях. Сегодня возможен объективный взгляд на события и тексты, ещё два десятилетия назад имевшие такую тесную связь с политической ситуацией того времени, что сам факт написания статьи, скажем, об Алексее Толстом, уже был публицистическим жестом. Проблема пародии, в свою очередь, хоть и была рассмотрена такими авторитетными литературоведами, как Бахтин и Тынянов, теоретически разработана, как всеми признано, ещё не достаточно глубоко. Методологически в диссертации учитывается теоретическая разработка пародии в русском литературоведении раннего XX в. Тынянов вводит функциональное различие между пародичностью и пародийностью — употреблениями пародических форм в пародийной или непародийной функции. По его словам, «пародичность и пародийность влияют также и на жанровые структуры. Так, например, ясно, что для перевода явления одной системы в другую (пародийность) — вовсе незачем целиком сохранять и объем произведения, достаточно дать знак жанра, в который включен знак другой системы. Поэтому, например, пародии, направленные на большую форму (напр., пушкинскую поэму), — обыкновенно даются в форме фрагментов (ср. пародии Полевого). Между тем пародичность — т.е. применение пародических приемов вне пародической функции — может быть свойством любой широко развитой формы»1. Помимо разрушающей свой объект смехом и унижающей его пародии мы - вслед за Тыняновым - различаем также изучающую пародичность. Холодная, отчасти смеховая, как и пародия, она имеет целью не отвержение, а постижение подражанием. При анализе произведений Толстого видно, что употребление им пародических форм очень сложно и направлено на достижение самых разных художественных целей. Актуальность диссертационного исследования, таким образом, определяется как недостаточной изученностью глубинного слоя поэтики произведений Толстого вообще и берлинского периода в частности, а также недостаточной точностью понимания берлинского периода творчества Толстого в современном литературоведении. Эта ситуация сложилась объективно в результате резкой политизации всех идейных и культурных явлений, связанных с русской революцией, и здесь не имеется в виду недостаточная квалификация предшествующих авторов, писавших о Толстом берлинского периода. Следовательно, научная новизна заключается уже в выборе проблемного поля для исследования, на котором наиболее актуальна дальнейшая разработка рецепции А.Толстым эпохи Серебряного века. Мы также связываем
1 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 309.
11 научную новизну с углом зрения, под которым рассмотрен материал, а именно наблюдением и осмыслением пародичности и пародийности творчества Толстого, которые особенно сильно проявляются в эти переломные для его эволюции годы, что потребовало выработки, на основе изучения теории пародии, собственного методического подхода, позволяющего усмотрение пародических и пародийно-иронических обертонов на уровне не только тематически-идейных и образных рядов, но также на уровне мотива, словесной игры, поэтической реминисценции и аллюзии.
Формулировка темы диссертационного исследования и стоящая за нею выработка теоретического угла зрения на художественные тексты, а именно пародического, оказывается неразрывно связана с непростой судьбой Толстого как писателя и как человека. История меняет мировоззрение человека; если это индивид, непричастный художественному творчеству, энергия такой перемены оформляется в поступке, в практической деятельности. Если же переформируется мировоззрение писателя, творца, - он создаёт новые поэтические приёмы в процессе выработки новой концепции мира. В ситуации, когда история заставляет художника переоценить свои прежние воззрения и заново расставить приоритеты, произведения, бывшие для него ориентирами, а также его собственные творения становятся объектом пародии.
В работе мы ставим своей целью прояснить сущность пародии и пародийности как неотъемлемой части любого литературного процесса, а также особенно важной роли пародийности в произведениях Толстого во время напряжённого духовного и творческого поиска, когда сомнению подвергаются неоспоримые раньше концепции и происходит становление его как зрелого писателя, пришедшего в конечном счёте к эпическому в литературе. На пути к такой цели задачами, подлежащими решению, становятся: овладение полнотой литературных фактов, имеющих непосредственное отношение к творчеству Толстого берлинского периода; предварительная концептуализация пародийной сущности важнейших текстов периода; на основе такой гипотетической концепуализации центральной задачей диссертации ставится корректный анализ текстов «Аэлиты» и примыкающих к ней повестей на основе пристального чтения и с максимально возможным для нас по глубине усмотрением пародийности во всех слоях текста, но особенно в поэтико-языковом; сопоставление полученных данных с суждениями других исследователей, писавших об этих текстах; формулировка возможных на основании такой работы выводов.
Отдельно будет рассматриваться роман «Аэлита», принимающий форму авантюрно-приключенческого жанрового массового произведения и являющийся на деле интеллектуальным романом, чья организация лишь усложняется на первый взгляд примитивной формой. Именно пародия (и - на более глубоком уровне -пародичность) лежат в основе художественного метода Алексея Толстого; особенно ярко это видно на примере произведений, написанных Толстым в эмиграционный и постэмиграционный периоды его творчества (повести и рассказы «Рукопись, найденная под кроватью», «На острове Халки», «Убийство Антуана Риво», «Похождения Невзорова, или Ибикус», романы «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина»). Представляется, что именно эта постановка вопроса позволяет получить представления о поэтике всех послеэмиграционных произведениях Толстого как метатексте. Кроме того, исследование этого ключевого периода творческой биографии писателя может представить в новом свете более поздние его произведения, в том числе хрестоматийный роман-эпопею «Пётр Первый», и пролить свет на такие феномены, как отношение общеизвестного «Золотого ключика» к своему итальянскому первоисточнику.
Материалы исследования могут быть использованы также в преподавании литературоведческих дисциплин, спецкурсов по истории русской литературы XX века, литературе Русского Зарубежья, при создании пособий по аналитическому чтению, пособий по творчеству А.Н.Толстого для иностранных учащихся.
